[...] В школе надо учиться мастерству и на практике нужно учиться мастерству. Товарищи молодые архитекторы! Вам нужно хорошо узнать свою страну, узнать и полюбить все ее прекрасные особенности. Вам нужно хорошо понять, какую роль сыграли эти особенности в формировании народной национальной архитектуры * [...]. Говоря о советской архитектуре, мы должны очень ясно представить себе, какое огромное значение имеет процесс последовательной выработки типа. Только собиранием, последующим отбором, культивированием, совершенствованием лучших типичных, характерных черт на протяжении более или менее длительного периода коллективной работы может быть создан стиль, заключающий в себе наиболее типичные черты искусства нашей эпохи. Если искусство не строится на широкой базе коллективной работы над совершенным типом, оно не может быть правдивым, оно не может верно отражать жизнь и жизненные явления, оно не может отвечать действительным жизненным потребностям и широким социальным запросам своего времени. [...]

 

 

Наша архитектура никогда не сделается прекрасной, если она не будет в самой полной мере отвечать требованию целесообразности. На уроках природы, у которой художник всегда обязан учиться, на уроках лучших произведений искусства прошлого можно очень сжато формулировать: слитность формы и содержания, то есть то, что определяет совершенство всякого искусства, вместе с этим представляет и выражение высшей целесообразности.

 

Архитектура и другие искусства не развиваются сами по себе, а лишь вместе с историческим процессом [...] Нечего и говорить, что архитектура, заимствованная из прошлого и механически перенесенная к нам, ни по существу содержания, ни со стороны формы, воплощающей это содержание и обусловленной техническими средствами своего времени, — не может быть архитектурой социалистического реализма [...]

 

Овладение техникой для советского архитектора означает не только освоение новейших методов работы, материалов и конструкций, но и умение извлечь из современной техники подсказ к созданию новой логической архитектурной формы, современных элементов выразительности.

 

[...] Советская архитектура социалистического реализма должна быть синтетична, должна широко использовать и живопись и скульптуру как дополнительные средства, усиливающие и уточняющие архитектурный замысел и художественный образ в целом [...] Ансамбль, где происходит подчинение частного общему, только тогда может стать и становится идейным центром, когда он представляет собой один или комплекс нескольких крупных объектов архитектуры, находящихся в окружении значительно более простых зданий или природного ландшафта, образующих для этих архитектурных уникумов необходимую оправу, спокойный фон. Значение общественных зданий при решении ансамблей особенно велико: общественные Здания представляют объекты, в которых наиболее ярко выражаются идеологические и художественные стремления эпохи.

 

[...] Советские архитекторы еще далеко не сделали всего того, что от них требуется. Основной недостаток, который мы до сих пор еще не в состоянии преодолеть в нашем искусстве, это разрыв между формой и содержанием, между идейной сущностью и художественным образом произведения. Глубокое изучение природы — матери всех искусств, критическое освоение культурного наследства прошлого и всех достижений техники и искусства современности при широком понимании жизненных требований, обусловленных социалистической природой нашего государства, — есть вернейший путь к усовершенствованию, правильному росту и необходимому повышению качества архитектурного мастерства *.

 

 

 

1966—1967 гг.

 

Как мне представляется, все мировое (художественное) наследство, от древности и до нашего времени, построено на [...] использовании заложенных в природе закономерностей, целесообразности и гармонии. В этом смысле всякому искусству и у всех народов свойственно стремление быть реалистичным. Однако мы не знаем ни одной эпохи в истории искусств, на протяжении которой понимание реализма было одинаковым. Наоборот, совершенно бесспорно, что художник любой школы или направления, оставлявший сколько-нибудь заметный след в искусстве, всегда трактовал задачу отношения искусства к природе по-своему. Реализм в искусстве всюду и всегда проходил через призму воззрений, понимания и чувства своего времени, окрашивался в цвет той общественной среды и ее особенностей, которые обусловливали его рождение и в которых он протекал.

 

[...] Конечно же, египтяне в искусстве были реалисты. Нельзя назвать, пожалуй, ни одного нового художника реалистической школы, который бы пристальнее вглядывался в окружающую жизнь, нежели египетский скульптор, создавший знаменитого «Сельского старосту» или «Писца». А вместе с тем мы знаем, что египетское искусство, построенное, как ни одно другое, на самом близком и внимательном изучении природы, создавало совершенно условные фигуры и композиции [...] У египтян существовали раз навсегда выработанные каноны совершенных, как им казалось, пропорций. [...]

 

Греческое искусство во всех областях достигло непревзойденного художественного совершенства. Искусство это абсолютно реалистическое, но оно не оставило ни одного реалистического портрета в обычном понимании этого слова. Греки идеализировали природу [...] и только в исправленном по-своему виде воспроизводили действительность. Женские фигуры прекрасных греческих богинь в пропорциях очень заметно отходят от натуры. Движение здесь также выражено в искусственно сдержанных границах прекрасного. Греки всюду вносили свои поправки, сознательно видоизменяли природу в соответствии с воззрениями и идеалами своего времени. То же было во все времена. Каждая эпоха и ее художники смотрели на мир и на природу своими глазами.

 

Реализм в искусстве, начиная со знаменитых пещерных буйволов и до замечательных картин французских импрессионистов, оставался извечной задачей всякого здорового художественного направления, но бесспорно резко изменялся в силу того особого подхода к восприятию мира и действительности, которые обусловились строем и мировоззрением эпохи, художественной школы. Это не минует и современного, так называемого абстракционизма в искусстве, где, может быть, подчас с замаскированной глубиной, но ощущается жизнь и природа.

 

Я настаиваю на этом всеобщем значении природы (в широком смысле) для искусства, которое во всех видах и всегда существовало *. [...]