[...] Замечательные ленинградские ансамбли воспринимаются не только как совокупность нескольких сооружений. Образ целого возникает у зрителя в связи с рядом привходящих данных: характера окружающего пейзажа, освещения, времени года и пр. [...]

 

[...] Предопределить заранее выразительность ансамбля — большое искусство, требующее наличия серьезного творческого опыта, умения ввести в систему последовательно развертывающиеся слагаемые ансамбля, умения учесть потенциальные возможности его развития. 

 

Масштаб сооружений должен быть всегда подчинен данным сооружения. Двух-трехэтажные дворцы ленинградских набережных в своей масштабной характеристике увязаны с шириной Невы. Очень существенную роль в ансамбле играет и силуэт. Введение башен, обелисков не является единственным средством решения этой задачи. [...]

 

[...] Крупные магистрали Москвы, несмотря на свою ширину, воспринимаются прежде всего как панорамные ансамбли, раскрывающиеся по мере продвижения зрителя. Только постепенно здесь открываются улицы, переходы, площади. В этих условиях особую роль играет учет ракурса примыкающих к магистрали домов, архитектурное решение внутридворовых пространств, кулис первого плана, в особенности если дома, выходящие на магистраль, имеют большие разрывы.

 

Совершенно непонятно поэтому повсеместное использование излюбленного московскими архитекторами приема расчленения зданий значительными арками, в глубине которых взору открывается хаотическое нагромождение объемов. [...]

 

[...] Не может быть безличных ансамблей. А свое характерное лицо ансамбль обретает только при условии живого учета своеобразия, природных особенностей, назначения магистрали. Это знали архитекторы прошлого, об этом надо подумать и нам.

 

 

 

1947 г.

 

[...] Один из основных, если не самый основной, вопрос — это уяснение значения идеологического фактора, который должен стать действенной силой творчества советского архитектора.

 

Многие до сегодняшнего дня не могут уяснить, что нет вещей вообще, что вещи не живут сами по себе, что существует органическая связь между человеком и его жизненными потребностями, что понятие красоты не замыкается в себе, как некая безотносительная степень.

 

Формально хорошо написанная в наши дни картина, изображающая, например, торжество насилия, не может иметь права на существование только из-за того, что там найдены соответствующие изобразительные средства. [...]

 

[...] Многие не могут конкретно воспринять понимание идейности в преломлении архитектуры, в применении этого понятия к тому или иному сооружению или комплексу сооружений. Это непонимание вызвано, думается, главным образом тем, что мы еще не всегда умеем смотреть на вещи с учетом их всеобъемлемости.

 

Часто мы, художники, подобно гурманам, оцениваем в первую очередь то, что называется художественной концепцией, подчас отбрасывая все остальное. Эта привычка воспринимать форму в отрыве от содержания свойственна многим, и в преодолении этого «вкусового начала» зиждется становление полноценного восприятия, ибо в каждом произведении, имеющем отношение к искусству, существует не только одна грань. [...]

 

[...] Мы часто говорим об устремлениях греков, но одно из основных начал, присущих им, мы часто опускаем — философию утилитарности. Утилитарность они стремились и сумели возвести в ранг искусства. Это великое стремление должно стать одним из руководящих начал в поступательном движении советской архитектуры. [...]

 

[...] Современный архитектор должен выработать систему образного мышления, основанную не только на примерах, находящихся вблизи, тем более что наш великий город, являя пример завершенности ряда ансамблей, таит в себе законченный круг положений. Ансамбли Ленинграда, его отдельные сооружения — великая школа, вскрытая и изученная далеко не до конца, и в ней заложены великие начала, которые всегда таят в себе потенциальные силы. Но вместе с тем не только одни они должны являться двигательными началами прогрессивной советской архитектуры. [...]