Для сценического оформления трагедия «Борис Годунов» трудна и сложна. С моей точки зрения, трудность оформления этого спектакля заключается не в необходимости добиться технической быстроты смен 24-х картин, а главным образом в придании всему спектаклю монументальности, достойной памяти великого русского поэта. Если исключительный текст пушкинских стихов «Бориса Годунова» обязывает поднять все оформление спектакля как бы на особый пьедестал, то наряду с этим каждая из 24-х картин должна быть проста, реальна и тем самым доходчива до зрителя. У Пушкина каждая картина бьет живым и подлинным ключом жизни, и потому в спектакле не может быть места стилизаторству.

 

Все должно быть в оформлении картин естественно и просто, должно отвечать той живой смене страстей, которыми полна трагедия. Однако масштаб этих страстей, а также стих гениального творца «Бориса Годунова» обязывают художника поднять оформление спектакля на достойную трагедии Пушкина высоту. Вот эти естественность и простота в оформлении отдельных картин плюс общая монументальность всего спектакля в целом и явились для меня основными установками в разрешении спектакля.

 

Весь спектакль по первому плану оформляется портальным занавесом и двумя строениями — порталами, из коих один характеризует русские картины, а второй — польские. Оба портала не являются только мертвой рамкой спектакля, а сами обыгрываются персонажами и народными массами и, таким образом, являются органически связанными со всеми 24-мя картинами. Картины показываются в двух уровнях, поворотный круг доставляет необходимую мебель и реквизит.

 

Два ряда бархатных занавесей диафрагмируют сцены, из которых наружные идут по верху, а интерьеры — внизу.