Повторю: дизайн – основа всей деятельности человека. Планирование и формирование любого действия в соответствии с поставленной целью составляет суть дизайна. Любая попытка выделить дизайн, сделать его вещью в себе срабатывает против присущего ему значения первичной базовой матрицы жизни.

 

Интегрированный дизайн всеобъемлющ; он старается учесть все факторы и детали, необходимые для того, чтобы принять решения. Интегрированный, всеобъемлющий дизайн прогностичен. Он стремится рассматривать реальные факты и тенденции и постоянно экстраполировать, а также интерполировать информацию из будущего, которое он конструирует.

 

Интегрированный, всеобъемлющий, прогностичный дизайн – это процесс планирования и формирования, который непрерывно идет на стыке между различными дисциплинами.

 

В металлургии протекающий под определенным воздействием процесс происходит в пограничных слоях (местах соприкосновения кристаллов металла). Само несовершенство этих слоев позволяет нам механически формировать и деформировать металлы. Геологи утверждают, что значительные изменения происходят в тех местах земной коры, где сталкиваются различные силы. Там, где прибой накатывает на берег, блоки разломов движутся в разных направлениях. Гранильщики бриллиантов разрезают их по линиям трещин, резец скульптора следует фактуре, а натуралисты изучают опушку леса, где он сходится с лугом. Архитектор уделяет особое внимание месту сопряжения здания с грунтом; промышленный дизайнер работает над плавным переходом рабочей кромки в ручку инструмента, а также над его «второй границей» – соприкосновением инструмента с рукой. Пассажиры с облегчением вздыхают, пережив ту долю секунды, когда самолет наконец отрывается от земли; на одну навигационную карту океана приходится тысяча карт рифов и береговых линий. Мы воюем за символические границы, которые рисуем на наших картах, и испытываем самые острые переживания в жизни, когда пересекаем границы рождения и смерти; апофеоз – сексуальный акт как наибольшее сближение границ.

 

Именно на стыке разных техник и дисциплин делается большинство открытий и возникает большинство новых начинаний. Когда две разных области знания насильственно приходят в соприкосновение с третьей, как мы видели в предыдущей главе, посвященной бионике, может возникнуть новая наука. Историк Фредерик Дж. Теггарт говорит, что «своими великими открытиями человечество было обязано не просто накоплению, собиранию или обретению отдельных идей, но возникновению определенного типа психической деятельности, который появляется в результате противопоставления различных систем идей». Социобиология, биомеханика, космическая медицина и этно-музыковедение – лишь несколько примеров, подтверждающих это.

 

Ускорение, перемены и само ускорение перемен происходят в результате соприкосновения пограничных областей различных структур или систем. В начале 1970-х молодежь интуитивно это почувствовала; повторяющиеся конфронтации стали символической иллюстрацией этого процесса.

 

По самой своей природе дизайнерская команда питается конфронтациями и рождается в столкновениях. Дизайнерский коллектив структурируется таким образом, что представители многих различных дисциплин решают уже существующие проблемы и ищут новые, требующие переосмысления. Их задача – исследовать наши подлинные потребности и преобразовать окружающую среду, инструменты и наш взгляд на них.

 

Хотя мы работаем с компьютерами уже почти сорок лет, в офисах и особенно дома микропроцессоры появились сравнительно недавно. Можно понять тревогу многих людей в связи с появлением этой новой техники, к которой, к сожалению некоторые люди все еще относятся враждебно. Одни видят в компьютерах угрозу для организованного труда, стандартной сорокачасовой недели и пуританской трудовой этики; все эти новшества слишком пугают. Другие люди, понимая, что компьютеры помогают избавиться от монотонного, рутинного интеллектуального труда, все же видят будущее в черном цвете: они предвидят дополнительный досуг и боятся его. Пит Мондриан, который писал картины так, как будто сам был компьютером, делал эту работу с чувством юмора и азартом. Однако некоторые художники ощущают особую тревогу, сталкиваясь с машинами, обрабатывающими информацию. Но конечно же, многие из нас видят в компьютерах огромную освобождающую силу, которая избавляет нас от массы рутинной работы, освобождает нас и дает возможность заняться эстетическими, философскими и концептуальными вопросами нашего существования.

 

В 1976-1983 годах специалисты, работающие над такими фильмами, как «Звездные войны», «Империя: ответный удар», «Близкие контакты третьего рода», попытались найти в Англии художников и акварелистов, готовых заняться графическим компьютерным моделированием. В августе 1983 года я выступал на XX Международном конгрессе графиков и дизайнеров в Дублине. Мой содокладчик рассказал, что вначале все нанятые художники были недовольны тем, что им предстояло делать. Но уже через несколько недель, когда они освоили графическую программу «Колорбокс», они изменили свое мнение: проснулось художественное и человеческое любопытство. Теперь, два года спустя, многие из них уже по собственной воле работают только с графическими компьютерами и «Колорбоксом».

 

По мере того как компьютеры и другое оборудование для обработки данных входят в общее употребление, возникают новое заманчивое разделение и новое определение видов нашей деятельности. В тех из них, которые мы до сих пор считали чисто интеллектуальными, но которые на самом деле просто монотонны, все чаще участвует компьютер, позволяя нам высвободить длинно интеллектуальный потенциал. Именно здесь, на стыке компьютерного труда, умственной работы и досуга, функционирует дизайнерский коллектив.

 

В мире, где все большая часть работы будет выполняться автоматами, а рутинный контроль, проверка качества и подсчеты в основном – текстовыми и другими процессорами, работа дизайнерского коллектива (исследования, социальное планирование, творческие поиски) остается одним из немногих важных и первостепенных видов деятельности человека. Дизайнеры неизбежно понадобятся, чтобы помочь всему обществу установить приоритеты.

 

Историки общества утверждают, что проблемы человека XX века предопределены открытиями пяти ученых:  Коперника, Мальтуса, Дарвина, Маркса и Фрейда. Но за последние пятнадцать лет границы между социологией и биологией, психологией и антропологией, археологией и медициной заставили по-новому взглянуть на положение человека в современном мире. Полторы дюжины книг – «Территориальный императив» и «Охотничья гипотеза» Роберта Ардри; «Разум и природа» Грегори Бейтсона; «Руководство по эксплуатации космического корабля „Земля"» Бакминстера Фуллера; «Скрытое измерение» и «Танец жизни» Эдварда Т. Холла; «Инструменты для общения» Ивана Иллича; «Привидение в машине» и «Кирпичи для Вавилона» Артура Кестлера; «Об агрессии» и «Восемь смертных грехов цивилизованного человека» Конрада Лоренца; «Гайя: новый взгляд на жизнь на Земле» Дж.Э. Лавлока; «Голая обезьяна» Десмонда Морриса; «Судьба Земли» Джонатана Шелла; «Расширяющийся круг» Питера Сингера; «Биологическая часовая бомба» и «Как избежать будущего» Рэттрея Тэйлора; «Социобиология» Эдварда Уилсона – глубоко и кардинально переосмыслили отношение человека к человеку и окружающей среде. Взаимосвязанность различных дисциплин можно проиллюстрировать историей, которую любил рассказывать Фуллер:

 

За последнее десятилетие в научных обществах было представлено Два важных доклада: один по антропологии, другой по биологии. Оба исследователя работали совершенно независимо друг от друга. Случайно я увидел обе статьи. В биологическом сообщении рассматривался вымерший биологический вид. В статье по антропологи шла речь о всех вымерших человеческих племенах. Оба исследователя искали общие закономерности в конкретных случаях. Оба независимо друг от друга обнаружили причину вымирания – избыточную специализацию. По мере того как вид становится все более специализированным, он вырождается. Это органический процесс. В результате эволюции теряется общая приспособляемость.

 

Это предупреждение. Специализация – путь к вымиранию, а ведь все наше общество организовано именно таким образом...

 

Человек универсален по своей природе. Инструменты и окружение, являясь результатом работы дизайнера, помогают человеку достичь той или иной специализации. Но если мы проектируем все это неправильно, у нас часто получается замкнутый круг обратной связи: инструменты и среда, в свою очередь, сами начинают влиять на людей, мешая им выйти за пределы специализации. Потенциальные последствия любого метода, инструмента или среды можно изучить до того, как начинать что-то строить или производить. В настоящее время компьютеры позволяют предварительно генерировать математические модели процессов и систем и изучать их взаимодействие. А последние достижения социальных наук, в свою очередь, дают достаточно информации, чтобы разобраться в том, что является социально и общественно ценным.

 

На протяжении тысячелетий философы, художники и дизайнеры спорили о потребности в красоте и эстетической ценности вещей, которыми мы пользуемся и рядом с которыми живем. Дизайнеры и инженеры настаивали на оптимальной функциональности. Достаточно выглянуть из окна или оглядеться в собственной комнате, чтобы увидеть, куда эта шизоидная озабоченность функциональностью и внешним видом вещей завели нас: мир безобразен, но он вдобавок и нефункционален! В мире крайней нужды озабоченность исключительно украшательством вещей – преступление. Однако проектировать вещи, хорошо работающие, но неудовлетворительные в других отношениях, – столь же фундаментальное заблуждение. Мы убедились на мере функционального комплекса, описанного в главе 1, что человек нуждается в вещах, обладающих, помимо строгой утилитарности, еще и другими качествами. Уравновешенность и приятная гармония пропорций, которые мы хотели бы видеть в ругающем нас мире, его эйдетический образ, психологически необходимы нам. И не только такое сложное создание, как человек, но и низшие виды, по-видимому, нуждаются в этом эстетическом и ассоциативном обогащении. Вот описание подобного механизма у птиц согласно одному философу-натуралисту:

 

 

Все знают, что большинство птиц строят себе жилища, причем очень толково. Хотя их гнезда не имеют художественной ценности, они сделаны на совесть и часто весьма изобретательно. Птица-портной складывает материал для гнезда в большой лист, затем сшивает его края по кривой линии, чтобы лист не мог развернуться. Южноамериканская птица-печник, которая весит менее трех унций, делает гнездо весом 7-9 фунтов из полого земляного шара, прикрепленного к ветке. В Австралии скальная трещотка делает длинную висячую цепь и прикрепляет ее к крыше пещеры паутиной; реакция пауков не описана. На Малайском полуострове мегаподы строят искусственные инкубаторы: груды растений, смешанных с песком, которые постепенно разлагаются и держат яйца в тепле. Сами птицы размером меньше обычной курицы, но их гнезда из собранного в радиусе нескольких сотен ярдов материалов достигают высоты 8 футов и ширины 24 фута. Домашняя городская ласточка строит аккуратный глиняный домик с парадной дверью. Чтобы построить простое гнездо, например гнездо горихвостки-лысушки, требуется 600 полетов за материалом.

 

Однако некоторые птицы идут дальше и занимаются строительством исключительно ради эстетического эффекта. Это шалашники из Австралии и Новой Гвинеи. Это живущие на ветвях птицы, длиной 8-15 дюймов, на вид похожие на наших дятлов, но с более красивым оперением, обладают уникальной способностью. Самец на опушках расчищает площадки и создает причудливые беседки из травы и листьев. На площадках и беседках он развешивает тщательно выбранные и сгруппированные украшения: головки синих цветов, ракушки или такие блестящие вещицы, как стекляшки, коробки от кассет и даже  стеклянные глаза (хотя их найти труднее). Ученый, который наиболее тщательно  изучил шалашников, А. Дж. Маршалл, довольно убедительно показал, что это просто вариант сексуального поведения с целью привлечь самочку, пометить собственную территорию и оборудовать свою сцену, на которой самец может продемонстрировать свое оперение и гордые позы. Однако Маршалл вынужден был признать, что птицам просто нравятся их беседки; что строительство идет дальше простой функциональности; и что при украшении беседок они выказывают явную разборчивость, которую можно назвать эстетическим выбором. Один американский коллекционер, который никогда не интересовался шалашниками и даже никогда не видел ни одной их постройки, путешествуя по Новой Гвинеи, неожиданно вышел на поляну, аккуратно убранную на площади примерно в четыре квадратных фута. Рядом с этой полянкой была построена беседка в форме шляпы высотой около трех футов и шириной пять футов, с дверцей высотой один фут. «Эта странная конструкция была обращена «фасадом» на расчищенную площадку. Возникало впечатление домика с газоном; оно подкреплялось несколькими клумбами из цветов или фруктов. Как раз под дверью располагалась аккуратная клумба из желтых ягод. Дальше на газоне была клумба синих ягод. Чуть дальше в стороне лежало десять только что сорванных цветов». Позднее этот путешественник увидел, как «архитектор» вернулся к беседке. Первым делом он заметил спичку, неосторожно брошенную в центр расчищенной им полянки. Он прыгнул к спичке, подобрал ее и, тряхнув головкой, выкинул за пределы площадки. Путешественник собрал несколько розовых и желтых цветов и одну красную орхидею и положил их на «газон». Вскоре птица вернулась обратно и подлетела прямо к этим цветам. Она взяла все желтые цветы и выкинула их. Затем, немного поколебавшись, убрала розовые. Наконец взяла орхидею, решив не выкидывать ее, и некоторое время переносила цветок от одной горки своих украшений к другой, пока не нашла место, где орхидея смотрелась особенно эффектно.

 

Не правда ли, это звучит невероятно. В жизни птиц-шалашников есть еще более необычайные моменты. Когда один самец закончит строительство своей беседки, он должен сторожить ее, ведь, если он улетит в поисках пищи, его соперник разорит беседку и украдет украшения. Некоторые птицы украшают свои беседки цветной мякотью фруктов, угольками и (рядом с жилыми домами в Австралии) краденой синькой. Если цветок завянет, птица сразу же заменяет его, а если вмешивается человек, исправляет результат вмешательства. Один наблюдатель снял с беседки немного мха и повесил его на некотором расстоянии в лесу. Ярко раскрашенный самец снова и снова сердито возвращал мох назад. А потом тот же наблюдатель провел эксперимент, который я могу расценить только как жестокий. Он поджег три беседки, в каждом случае самец слетал с ветвей и садился рядом с горящей беседкой, «его красивая головка склонялась и крылья опускались вниз, как будто он скорбел перед погребальным костром». О Наука, что за преступления творятся во имя твое!

 

 

Проводились и более строгие эксперименты с целью доказать важность эстетически обогащенной среды. Работа профессора Дэвида Креча в Калифорнийском университете, Беркли, дала нам много новой информации. Креч собрал две группы лабораторных крыс. Одна группа была выращена в «обедненной» среде, подобной условиям, в которых живут люди в трущобах, барриос, фавелах и гетто. Крысы жили в тесноте, санитарный контроль практически отсутствовал, еда была невкусной и скудной. Клетки были темными, а бодрствование и сон их обитателей периодически прерывались пронзительными, неструктурированными и слишком громкими звуками. Вторая группа животных жила в «обогащенной» среде, где цвет, текстуры и материалы были подобраны с большой тщательностью. Пища и вода подавались в достаточном количестве с высоким содержанием витаминов; также было предусмотрено много места для семейного общения. В этих жилищах играла мягкая, приятная музыка, медленно меняющиеся освещение и цвет создавали ощущение комфорта.

 

В результате оказалось, что особи из «обогащенной» среды отличались более высокой способностью к обучению, более быстрым психическим развитием, большей гибкостью и приспособляемостью к новым стимулам, а также гораздо лучшей память. Они сохраняли свои более высокие психические способности до более пожилого возраста. Даже их потомство, выращенное в нормальных лабораторных условиях, сохраняло значительное преимущество над потомством «обделенных» крыс, выросших в обедненной среде. Вскрытие показало, что размер и вес коры головного мозга крыс обогащенной среды (часть мозга, ответственная за богатый поток ассоциаций) была больше, тяжелее и имела больше извилин.

 

При повторении эксперимента разницу в окружении сохранили, но обеим группам крыс давали одинаковое количество воды и еды; результаты оказались практически идентичны результатам первого эксперимента. В обоих случаях у крыс, живших в обогащенной среде, вырабатывалась высокая концентрация важного мозгового энзима, ответственного за рост мозговой ткани. Этот эксперимент показал, что только характеристики среды могут изменить базовую химию мозга. Я не утверждаю, что люди не отличаются от крыс, но многие ясли, детские сады, начальные и средние школы в чем-то схожи с обедненной средой этого эксперимента. Слишком многие родители (считая школы всего лишь постоянными учреждениями по присмотру за детьми) никогда не задаются вопросом, не крадут ли школы потенциальную мозговую ткань их детей.

 

К сожалению, можно сказать, что такая же обедненная среда, как у крыс, окружает людей на девяноста процентах территории земного шара. За последние пятьдесят лет среда, созданная человеком, начинает приобретать характер природной экосистемы: населенные пункты взаимозависимы, среда реагирует на изменение потребностей и саморегенерируется. Человечество вступает в эту новую экосистему, не задумываясь, как биологический механизм человека реагирует на резкий переход из одной среды обитания и вынужденное пребывание в другой. Достаточно побывать в зоопарке, чтобы понять это.

 

Апологеты школ в их нынешнем состоянии и трущоб (часто это одни и те же люди) объясняют, что жизнь мрачна и серьезна, что существование – непрерывная борьба, в которой победа достается сильному, а детей просто учат стойкости, чтобы им было легче выжить в трудном мире. Да, во многих странах жизнь действительно тяжела, и выживание – единственная цель. В первой главе в определении дизайна под названием «потребность» в иерархическом порядке были перечислены выживание, идентификация и целеполагание (как упрощенный мной вариант классической пятикомпонентной иерархии потребностей Абрахама Маслоу: физиологические потребности, безопасность общественное признание, уважение и самореализация), первый императив – всегда выживание; только после этого у нас появляется желание исследовать, кто же мы такие. И только когда вопросы выживания и идентификации выяснены, мы начинаем намечать цели. Далее идет продолжение базовых императивов: самореализация, уникальность, осознание, сопереживание   любовь, блаженство, радость и страсть. Утверждение, что сильный всегда побеждает слабого («люди всегда шагают по головам друг друга»), частично основано на социальном дарвинизме Принцип выживания наиболее приспособленных сознательно неверно интерпретировался набирающим силу капиталистическим классом Англии и Америки конца XIX века. Частично это объяснялось утверждением, что «всего на всех не хватит» До последнего времени это было именно так. Но теперь если все правильно спланировать, распределить и экономно использовать, благ в мире хватит на каждого. Тех средств, которые мы тратим на подготовку ядерного уничтожения земли, вполне хватит, чтобы накормить, обучить и вылечить всех людей земного шара.

 

Другое заблуждение – взгляд на школу как место где трудности воспитывают умение их преодолевать. Как сообщает д-р М.У. Салливан, во время Второй мировой войны бойцы морской пехоты США, сражавшиеся на юге Тихого океана, оказались в самых невыносимых условиях в истории. Климат, растительность и дикие животные делали жизнь практически невыносимой; риск гибели в бою или от заразных болезней усиливал давление на психику. Исследование показало, что те, кто вырос в обделенной среде (другими словами, «подготовленные к трудной жизни») ломались первыми. Морские пехотинцы, выросшие в более благоприятной и спокойной среде, легче выдерживали лишения. Бруно Беттельгейм приводит информацию об аналоги эксперименте с узниками нацистских лагерей; то же оста верным и для американцев, попавших в плен во время Корейской войны (Юджин Кинкайд «Во всех войнах, кроме одно» Нью-Йорк, Нортон, 1959).

 

В непредсказуемо меняющемся мире, который (до дрожи) боится перемен и воспитывает молодежь в условиях все более растущей специализации, дизайнер, сторонник интегрированного, всеобъемлющего, прогностического проектирования, берет на себя синтезирующие функции. Нет никаких надежд на то, что современное общество может осознать происходящие изменения и реагировать на них. Например, к 2 000 году возраст более половины людей не будет превышать двадцати лет и одновременно доля пожилых и старых людей станет больше, чем когда-либо. Сегодня в США больше студентов колледжей, чем фермеров. Но крайне щедрые субсидии, предоставляемые американским фермерам (их начали выплачивать в те времена, когда в сельском хозяйстве было занято 98% населения, а не 8%, как сегодня), все еще выплачиваются; причем фермерам платят за то, что они не выращивают «пищу», а тем временем миллионы людей умирают от голода. Бакминстер Фуллер писал: «Сегодня каждый ребенок рождается в мире меньшей дезинформации». Поэтому есть надежда, что всевозрастающая образованность большинства людей,  заканчивающих современные школы и университеты, поможет взглянуть на существующие проблемы более масштабно.

 

Однако во время обучения и вне его многое устроено так, что молодому поколению оказывается трудно развить и реализовать свои способности. Одно из таких препятствий – войны. «Примерно каждые двадцать лет мы ломаем жизнь целых поколении, развязывая войны и тратя на это уйму денег, а потом довольно скоро начинаем сожалеть лишь о материальных потерях и забываем о гибели людей» (Майкл Инне). А система преподавания в университетах рассчитана на приобретение узких, специализированных профессиональных навыков, выдвигая на первый план умение зарабатывать себе на жизнь, и только на словах отдаем должное «воспитанию совершенного человека».

 

Практически все мы настолько загипнотизированы пропагандой системы получения прибыли, что уже не способна мыслить логически.

 

В 1971 году правительство Швеции выкупило 10 % национальной фармацевтической промышленности. И сразу же ведущие стокгольмские газеты вышли с паническими заявлениями и расценили этот шаг как желание ввести в лекарственной политике Швеции социалистический принцип «производить только самое необходимое»! Такая точка зрения – что-то социопатическое и смехотворное, но в действительности эта паника понятна, поскольку в сегодняшних промышленных кругах ориентируются не на реальные потребности людей, а на то, чтобы убедить их покупать все, что производят. Если бы во всех странах мира начали производить только то, что нужно, наше будущее стало бы куда светлее!

 

Промышленные дизайнеры все еще продолжают интенсивно поддерживать худшие крайности системы, ориентированной только на выгоду. Дэвид Чепмен, владелец и директор одной из крупнейших дизайнерских фирм в США, член правления Общества промышленных дизайнеров Америки, избранный в свое время почетным членом Английского королевского общества искусств и Международного института искусств и литературы в Линдау (Германия), говорит о своем понимании подлинных нужд рынка:

 

Еще одна громадная область – рынок подарков. В 1966 году. Не считая рождественских подарков, 90 миллионов людей получили 107 миллионов подарков. Более 40% кухонной техники приобретают в подарок, хотя их дизайн и упаковка не имеют подарочного вида. Их проектируют с неким упрямым подозрением, что они предназначены, Чтобы работать. Они, конечно, работают, но кому на самом деле нужен шейкер для коктейлей? (Отчет о семинаре по дизайну. Американский институт стали и сплавов, 1970, с. 4-5).

 

И далее Чепмен продолжает рассказывать о рынке» который, увы, еще не существует:

 

В США 35 миллионов мелких домашних животных. Владельцы домашних любимцев тратят 300 миллионов долларов в год на корм для них, но только 35 миллионов долларов на вещи для домашних любимцев. Ни кто еще не предложил владельцу Бобика купить для него вещь. Наверное, можно купить норковые воротники в магазине Нейман-Маркус, но до Америки такие товары не доходят» (курсив Чепмена).

 

Господин Чепмен также говорит о проблемах потребления продуктов питания в США. Объяснив, что «кухня вымерла, как птица додо» и что «кухонный бизнес – так же, как производство хлыстов для катания на двуколках, – угасает», он говорит, что все мы будем есть рекламируемые по телевизору стандартные обеды. Но все же он успокаивает нас: «Мама может добавить в блюдо щепотку орегано или капельку черри ну просто по чисто женской привычке».

 

«Дизайнеры должны еще многое узнать о влиянии социальных факторов на продукты и рынки, – продолжает он. – 75 миллионам американцев более 45 лет, 25 миллионам из них более 65 лет. У них вставные зубы, проблемы с желудком и тому подобное. Это совершенно новый рынок, и у них масса денег, которые они могут потратить на все, что захотят». Исследовав, таким образом, проблемы питания пожилых, больных и нуждающихся, мистер Чепмен триумфально подводит итог:

 

Например, по прейскуранту цен новый автомобиль стоил 2 500 долл., но с дополнениями машина обходилась в 4 200. Кому нужны «белобокие» автопокрышки? Они не служат дольше, зато выглядят привлекательнее. Не так уж трудно понять, с каким зверем мы все имеем дело. В принципе это существо, стремящееся к полному удовлетворению своих потребностей.

 

Когда мистер Чепмен использует такие слова, как «зверь» и «существо», он говорит обо мне и о вас: потребителях, клиентах, своей публике.

 

Примечание: Когда вышло первое издание этой книги, многие в своих письмах, телефонных звонках и даже в одной телеграмме меня обвиняли в том, что я придумал и мистера Чепмена, и вышеприведенные цитаты. Подтверждаю, что Дэвид Чепмен существует и является уважаемым выразителем мнений дизайнерского истеблишмента. Более того, мистер Чепмен определенно не выказывал сарказма в каком-либо из своих комментариев; действительно, он даже взял на себя труд отпечатать их отправить сотни экземпляров коллегам-дизайнерам и студентам. Его замечания были даже гораздо умереннее, чем мнения многих других его коллег. Более экстремистские точки зрения высказывались в дизайнерских обществах, на профессиональных собраниях и, что огорчительнее всего, в большинстве школ дизайна Северной Америки. Американский промышленный дизайн, ничуть не смущаясь, явно решил выступить в роли сводника, потакая развращенным интересам большого бизнеса.

 

По иронии судьбы, «интересную работу», о которой мечтает большинство будущих промышленных дизайнеров, предлагают как раз те фирмы, чьи политика и образ действий отнюдь не отличаются стремлением реагировать на интересы и потребности общества хорошо сделанной, экологически ответственной и эстетически приятной продукцией. Многие американские корпоративные гиганты участвовали в судебных процессах с правительством по обвинениям в неоправданном завышении цен, криминальных или гражданских заговорах, мошенничестве, нарушении антитрастового законодательства или производстве некачественной продукции. Другими словами, современная система профессионального образования в области промышленного дизайна готовит молодых людей к тому, что они будут работать на тех, кому чужды даже минимальные общепринятые этические и моральные нормы, которые наш правопорядок пытается защитить своими слабыми силами.

 

Вот один пример из 1970 годов. Три крупнейшие автомобильные фирмы были обвинены Верховным судом в продолжавшемся 17 лет заговоре с целью не допустить на рынок приборы, ограничивающие загрязнение окружающей среды *. Фирмы откровенно признали это, однако попросили суд не продолжать разбирательство и в обмен обещали, что «постараются исправиться», – вероятно, в течение последующих 17 лет.

 

 

Радует тот факт, что многие молодые дизайнеры вопреки установкам, которые им дает школа, отказываются сегодня идти по этому пагубному пути. Деструктивный старомодный дизайн постепенно исчерпывает себя. Если перечислить несколько видов продукции нового поколения, появление которых ожидается минимум в следующие десять лет, и сократить этот список, учитывая продукцию, которая будет использоваться только в западном мире, мы обнаружим:

 

 – инструменты и артефакты, усиливающие независимость и децентрализацию;

 – усовершенствованные и все более миниатюрные средства коммуникации;

 – альтернативные источники энергии;

 – медицинские приборы для самодиагностики;

 – однорельсовые дороги;

 – ультракомпактные электрические автомобили

или автомобили на альтернативных источниках топлива;

 – личные переносные средства передвижения на батарейках;

 – высококачественную домашнюю технику (потребляющую мало энергии, простую в ремонте);

 – здания массового производства и разнообразного назначения;

 – модульные элементы для массового строительства зданий (соответствующие национальному стилю региона);

 – автоматизированный транспорт;

 – сеть высокоскоростных железных дорог;

 – компьютеризованные приборы медицинской диагностики;

 – видеотелефоны;

 – телевидение в помощь образованию;

 – экологически чистые системы производства;

 – широкое использование биоразлагаемых материалов.

 

Столовый сервиз для инвалидов. Лезвие ножа закрепляется под разными углами; у ложки и вилки утяжеленные ручки. Столовые приборы спроектированы и для людей с небольшими затруднениями движений, и для «нормальных» людей, что позволяет инвалидам не испытывать психологического дискомфорта за общим столом. Бокалы для воды или вина пластиковые (небьющиеся), с утяжеленной ножкой, но в остальном такие же, как стандартные шведские бокалы. Заметьте, что у тарелок (закрепленных на резиновом основании, чтобы не скользили) одна сторона приподнята, чтобы было легче принимать пищу. Дизайн для RFSU Rehab Стокгольм, Швеция. Фото Джона Чарльтона

Экспериментальные абажуры. Упражнение в «альтернативном стиле», дизайнер Йохен Гросс. Фотография печатается с разрешения: Йохен Гросс, Международный дизайнерский центр Оффенбаха, Берлин

 

В результате появления вышеперечисленной новой продукции у нас останутся абсолютно устаревшие дороги, автомобильные заводы, школы, университеты, дома, фабрики, больницы, газеты, магазины, фермы и железнодорожные системы. Нетрудно понять, почему большой бизнес боится перемен, которые могут сделать его заводы и продукцию устаревшими. По мере того как заводы и индустриальные предприятия растут по размерам и капиталовложениям, усиливается оппозиция их хозяев к любым нововведениям. Перемены в системе, замена самой системы или ее частей становятся дорогостоящими и более трудными. Следовательно, вряд ли крупный бизнес или военно-промышленный комплекс, или зависимые от них дизайнеры станут что-либо менять, поэтому заняться столь трудной задачей придется дизайнерским коллективам. 

 

Но прежде чем начать проектировать даже небольшие и безопасные вещи, я думаю, потребители должны составить свой билль о правах, на который будут ориентироваться дизайнеры и промышленность:

 

 

1. Право на безопасность, на защиту от опасных товаров.

2. Право на информацию, право не быть введенным в заблуждение недостатком информации или подтасованной информацией.

3. Право на простейшие сопутствующие услуги, честные цены и выбор должно гарантировать возможность выбора продукции и услуг (там, где все же существуют монополии) и минимальное качество при разумных ценах.

4. Право на представительство, выражение своего мнения и участие в принятии решений, затрагивающих интересы потребителей.

5. Право быть выслушанным в инстанциях, занимающихся вопросами потребления, иметь доступ к занимающимися такими вопросами чиновниками, иметь возможность подачи жалоб и право на справедливые и быстрые процедуры компенсации.

6. Право на информирование потребителя на протяжении всей его жизни в целях защиты его интересов.

7. И наконец, что становится все более важно, право на здоровое и безопасное окружение.

 

 

Прежде чем заняться вопросами, поднятыми в Манифесте прав потребителя, необходимо подумать о более глубоких проблемах, с которыми мы сталкиваемся, и провести множество исследований, чтобы выяснить, в каких условиях живет человек. Мы должны исследовать существование культур разных времен и разных народов, то есть собрать информацию о культуре, религии и устройстве того или иного общества, а также о преобладающем социально-детерминированном поведении. Нам понадобятся фактические сведения о различных группах и социальных сообществах. В частности, об американских равнинных индейцах;  мундугуморах из нижней части бассейна реки Сепик; о священных культурах инков, майя, толтеков и ацтеков; о пуэбло-культура Хопи; жрицах-богинях Крита; горном народе Арапеш; Греции времен Перикла; Самоа конца XIX века; нацистской Германии, современной Швеции; австралийских аборигенах; народе банту и эскимосах; роли властей и механизме принятия решений в Китае; Римской империи, трущобах и гетто; роялистском режиме в Испании; делегировании полномочий в армии; католической церкви; структуре современной промышленности и т.д.

 

Каковы оптимальные условия для человеческого общества на земле? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо изучить обычаи, нормы сексуального поведения, мировую миграцию народов, коды поведения, примитивные и развитые религии, философию, а также нравственные основы разных сообществ.

 

Каковы параметры глобальных экологической и этиологической систем? Здесь срочно потребуются последние данные таких дисциплин, как социобиология, метеорология, климатология, физика, химия, геология, теория игр фон Нейманна, кибернетика, океанография, биология, и все науки о поведении, а также способы установки новых связей между этими дисциплинами.

 

Каковы пределы наших ресурсов? Постоянно учитывая развивающиеся технологии и новые открытия, необходимо проводить исследования, сравнимые с исследованиями, осуществленными в 1960-1978 годы Центром инвентаризации мировых ресурсов Бакминстера Фуллера при Иллинойском университете. Каковы пределы возможностей человека? Какими основными правилами ведения хозяйства должен руководствоваться человек, живя на планете Земля? (Или, по выражению Фуллера: «Руководство по эксплуатации космического корабля „Земля"».)

 

И наконец, что нам еще неизвестно?

 

На эти вопросы существует пока очень мало ответов. Но начало уже положено. Международный год геофизики, Международный год спокойного солнца, Международный проект верхних слоев мантии земли – все это международные научные попытки сбора информации.   Созданы  специализированные  учреждения: ЮНЕСКО, ЮНИСЕФ, Всемирная организация здравоохранения, Международная организация труда, Научный комитет по исследованию водоснабжения, Международный совет научных союзов, Межправительственная океанографическая комиссия и Международный комитет человеческих ресурсов – и это только частичный перечень ныне существующих организаций, которые собирают, хранят и предоставляют информацию глобального значения. В1970 году я решил, что непременно нужно как можно скорее сформировать Международный совет по прогностическому всеобъемлющему дизайну. Он мог бы работать с ЮНЕСКО и частично финансироваться им. С тех пор мне несколько раз предлагали учредить такой совет, правда, в виде школы повышения квалификации. Но все время подводило чувство масштаба. Нигерия и Танзания пытались заинтересовать меня проектом создания такой организации, надеясь, что «это будет самое большое подобное учреждение во всей Черной Африке». Еще одно предложение сопровождалось обещанием, что совет «станет самым большим в Европе». По моему личному убеждению, такой совет должен быть небольшим по своему масштабу.

 

Однако гигантские объемы научных исследований – только треть работы, необходимой, чтобы решить проблему мировых потребностей.

 

Другая ее часть – немедленное прекращение напрасной траты сил на дизайн вообще и перенаправление их на решение актуальных практических задач дизайна. Один из способов решения этой проблемы предлагался в главе 4 как «десятина». Речь шла о том, чтобы дизайнеры и дизайнерские бюро начали использовать хотя бы одну десятую своих талантов и рабочего времени на решение тех социальных проблем, которые поддаются Дизайнерской разработке. Более того, это приведет к тому, что Дизайнеры, прямо или опосредованно, станут отказываться от участия в работе, биологически или социально деструктивной.

 

Одно только это станет гигантским шагом ко всеобщему благу. Несколькими главами раньше мы вместе размышляли о том, что, если мы просто избавимся от потерь продовольствия, порчи его и уничтожения вредителями, общее потребление белка  поднимется от опасно низкого до приемлемого уровня. Примерно то же можно сделать с дизайном. Всего лишь устранив социальную и нравственную безответственность, все еще преобладающую во многих бюро и школах дизайна, мы сможем удовлетворить потребности южной половины земного шара, которым сих пор пренебрегали.

 

Наконец, я убежден, что необходимо исследовать совершенно новые направления в подготовке молодых дизайнеров. Хотя этой теме уже была уделена целая глава, напрашивается еще несколько замечаний.

 

В результате неконтролируемого количества числа школ колледжей и университетов возникла среда, пагубная для нововведений и, следовательно, для образования. Проблема кроется в масштабе учебных заведений. Университет, в котором я в свое время преподавал, насчитывал 27 000 студентов; есть университеты, где студентов в три раза больше, и это работает против образования. В такой ситуации студентов воспринимают обезличенной массой и они начинают чувствовать себя винтиками огромной машины и испытывать чувство отчуждения. Перед ними не ставится какая-либо конкретная задача, и настоящая учебная ситуация не складывается. На другом конце «масштабной линейки» находятся частные школы, считающиеся мелкими, в которых учатся от 500 до 3 000 студентов. В этих учреждениях на смену гигантизму государственных университетов приходят эксклюзивность и атмосфера сельского клуба. Школы третьего типа обычно высоко специализированы и ориентированы на специфические проблемы искусств, ремесел и т.п. Такие школы страдают от недостатка широких общих подходов к проблемам профессии и готовят художников-ремесленников уникальной специализации, формируя мелкие кланы. Четвертый тип школы, появившийся в Англии около 2о лет назад, – это университет, открытый для всех, где заочное обучение ведется дистанционно: по переписке, радио и телевидению.

 

Последняя модель программы Открытого университета по телевидению работает в Англии уже 20 лет. Такое учебное заведение объединяет слушателей с помощью книг, викторин, телепрограмм и небольших групповых дискуссий, а также благодаря переписке с учеными, организующими образовательный процесс. Открытый университет оказался необыкновенно эффективным, особенно в том, что касается дизайна промышленных товаров, графики и дизайна среды. И это несмотря на то, что он исключает дизайнерскую команду, не предусматривает двустороннюю открытую связь и возлагает ответственность за учебный процесс в области дизайна и синтезирования знаний исключительно на самого студента.

 

По всей вероятности, в нашем обществе существуют мотивы и потребности, оправдывающие все четыре вышеперечисленных метода обучения. Но чаще всего мы вынуждены делать выбор между большими и эксклюзивными школами.

 

Возрождение ремесел в некоторой мере породило интенсивное дизайнерское образование в процессе самого производства. В мелких ремесленных центрах, чаще всего во время летних отпусков или каникул, стали обучать ткачеству, ювелирному и стеклодувному делу, керамике и скульптуре. Такие центры существуют в Мейне, Калифорнии, Нью-Мексико, Мичигане, Висконсине и Северной Каролине. Летнее преподавание позволяет местным ремесленникам безбедно существовать на протяжении остальных девяти месяцев. Пенланд, Северная Каролина, служит пристанищем для пестрой толпы профессиональных ремесленников, преподавателей, студентов, супружеских пар пенсионеров, старушек в теннисных туфлях и всемирно известных дизайнеров. Эта основная движущая сила возрождения сельских ремесел дошла сегодня даже и до практически недоступных мелких ферм Южных Аппалачей.

 

Подобную среду, которая способствовала бы обучению архитектуре, пытался создать в свое время Франк Ллойд Райт в Тейлизине и Западном Тейлизине. К сожалению, этот эксперимент, продлившийся пятьдесят лет, находился под слишком сильным влиянием личности самого мистера Райта. За этим исключением в области архитектуры и дизайна редко предпринимались какие-либо попытки по обучению, исследованию и практике проектирования с позиций социального и нравственного осмысления этих видов деятельности.

 

Представляется первостепенно важным, чтобы такая экспериментальная среда, где будет идти обучение дизайну, была создана сейчас в каком-либо районе мира. Я вижу ее скорее школу, а как своеобразную мастерскую. Здесь молодежь будет учиться, работая над реальными проблемами дизайна, а не над искусственно сконструированными упражнениями. Мастерская должна быть по возможности небольшой, рассчитанной мерно на тридцать студентов и могла бы стать прототипом для создания подобных школ дизайна как взаимодействующих частей единой системы. В итоге, у студентов появился бы выбор между одной школой с 30 000 студентами и тысячей мастерских с 30 студентами в каждой.

 

Молодые люди, которые придут в первую подобную школу-мастерскую, соберутся со всего мира. Они останутся в школе на год или дольше и будут заниматься одновременно изучением и практикой интегрированного дизайна. Это будут мужчины и женщины разного социального происхождения, разного возраста, имеющие различный опыт в разных областях. Они всегда будут действовать как многодисциплинарная дизайнерская команда. Их работа будет социально значимой. Члены коллектива не будут работать над теоретическими проблемами, выбранными только из-за их сходства с проблемами, актуальными для профессиональных дизайнерских бюро (как делается сегодня в школах дизайна), их внимание будет направлено на подлинные потребности общества, на будущее.

 

Подобные учебные центры помогут создать коллективы дизайнеров, имеющих навыки, которые от них потребует будущее. Так же как астронавты и космонавты приобретают опыт, который может пригодиться им на Луне или Марсе месяцы или годы спустя, дизайнерские коллективы тоже должны быть готовы к решению социальных задач интегрированного всеобъемлющего дизайна будущего. Решение дизайнерских проблем будет возложено на заинтересованных индивидов, социальные группы, правительства или интернациональные организации.

 

Концепция экспериментального дизайнерского центра не предполагает получение прибыли. Все заработанные денежные средства будут непосредственно возвращаться рабочей группе в виде инструментов, станков, приборов, зданий и земельных участков. Наша задача – создать атмосферу, в которой обучение доставляет удовольствие, и тогда знания усваиваются оптимально. Вот почему важно, чтобы учебная группа была небольшой. Несомненно, преподаватели (особенно в области дизайна) должны  непрерывно участвовать в практической работе. И только такая система устранит все ложные расхождения между практикой и обучением.

 

Все члены коллектива могут жить и работать вместе. Их жизнь станет легче в результате общинного распределения, они будут пользоваться большим, а владеть меньшим. Например, в одной группе тридцать студентов. У них в среднем 26 автомобилей, 31 радиоприемник и 15 музыкальных центров. Очевидно, что такие капиталовложения станут нецелесообразными. «Школа» будет приспосабливать для своих нужд старые здания, фермы или другие подобные помещения. Их переустройством займется сам коллектив. Создание временных навесов, «несущих информацию» кубов (как у Кена Исаакса), а также производственных мастерских, спален и холлов позволит приобрести ценный опыт по проектированию жилой и рабочей среды, способной меняться, совершенствоваться и подвергаться экспериментам в зависимости от целей и типа работы.

 

«Программа обучения» будет представлять собой свободную сетку занятий. Работа, обучение и досуг не будут жестко разграничены между собой по времени. Коллективу будут доступны новейшие методы обработки информации, киносъемка и т.п. Подобный центр должен иметь возможность принимать самых разных специалистов. Они могли бы работать и жить в коллективе от нескольких дней, недель до целого года. Поскольку различные подразделения учебного центра будут тяготеть к экспериментам, лучше всего его расположить в сельской местности, но достаточно близко к большим городам, чтобы участвовать в исследованиях, интернатуре и экспериментах в условиях города. Темы и характер занятий должны органично развиваться сообразно проблемам общества. Статичного «плана занятий» быть не должно.

 

Через два-три года некоторые члены коллектива уедут, получив представления о подобном методе обучения. Студенты, прошедшие эту школу, будут готовы к решительным действиям. Я убежден, что создание одного такого центра вскоре породит другие, которые смогут решать местные и региональные проблемы по всему миру. Они станут звеньями целой цепи подобных учебных центров. Молодежь, обучающаяся в каждом из них сможет путешествовать по всему миру и «гостить» несколько месяцев или лет в другом центре, участвуя в его работе.

 

В предыдущей главе я говорил о динамике методов решения проблем, которыми обладает интегрированный дизайн, и проиллюстрировал примеры диаграммами. Теперь вам, наверно ясно, что я написал свою книгу в соответствии с подобной диаграммой. Книга возникла на основе большого количества графиков процесса проектирования. Вот почему в ней нет гладкой линейной последовательности. Главная моя задача – показать вам, читателю, горсть деталей головоломки и попросить вас собрать их в любой узор, имеющий смысл. Другого способа одновременно представить происходящие события просто нет.

 

В заключении такой книги, как эта, обычно ожидают описания ослепительной картины будущего, и в принципе здесь надо бы было говорить о громадных городах на дне океана, колониях на Марсе и Проксиме Центавра, станках, которые как из рога изобилия осыплют нас электронными новинками. Но это, очевидно, было бы глупо.

 

Дизайн, чтобы быть экологически ответственным и социально отзывчивым, должен быть революционным и радикальным в самом прямом смысле. Он должен следовать природному принципу наименьшего усилия, другими словами, создавать максимальное разнообразие с помощью минимального инструментария (по остроумному выражению Питера Пирса) или добиваться максимальных результатов минимальными средствами. Это означает: потреблять меньше, пользоваться вещами дольше и проявлять экономию при повторном использовании материалов.

 

Идеи, а также широкий, лишенный узкой специализации, интерактивный коллективный взгляд (наследие древнего человека-охотника), которые дизайнер может дать миру, должны теперь соединяться с чувством социальной ответственности. Во многих областях дизайнеры должны освоить искусство перепроектирования. Так нам, возможно, и удастся достичь выживания через дизайн.