Искусство, как и жизнь, — многогранно.

 

Нарастающие потребности куют формы жизни: быт, производство, передвижение. Архитектура как оболочка жизни также отражает ее формы; поскольку консервативна жизнь, постольку сдержанна в дерзаниях и форма в архитектуре, и наоборот.

 

Творчество в архитектуре более, чем в других искусствах, связано с жизнью. Нельзя смешивать сущности архитектурной композиции с ее внешним обликом, то есть с тем, что начали называть «стилем», хотя понятие «стиль» гораздо более глубокое и не ограничивается одними внешними принципами построения.

 

В архитектурном творчестве более, нежели в других видах большого искусства, наблюдается стадность мысли, нечто вроде готового рецепта, преподносимого в виде прогноза.

 

Много зла подобные прогнозы приносят для архитектуры.

 

Если взглянуть ретроспективно на ее историю двух последних столетий, то мода, или так называемый «стиль», в архитектуре держится приблизительно 10—15 лет, затем она как бы изживает себя и надоедает. В этом архитектура напоминает слегка обновленную моду для костюмов и шляп, в которой «модное», даже некрасивое и не «к лицу», нравится, немодное же — удручает.

 

На нашей памяти в течение 25 лет сменилось уже несколько «стилей», начиная от безличного академического эклектизма, стиля «decadance», «русского стиля», стиля «ампир», итальянского Ренессанса и до грядущего «здорового» конструктивизма и американизма, стремящегося уловить «современность», то есть превратиться в моду, чтобы с легкостью перевоплотиться через 10 лет в нечто другое.

 

Это какой-то калейдоскоп, какая-то «чехарда», в которой с недоумением путается не только молодежь, но и зрелые зодчие.

 

Каждый раз утверждается, что истина найдена, и великая эпоха настает; адепты этой истины стремятся испепелить неверных, обвиняя их в служении не тем богам, которым следовало бы служить.

 

Так ли это? Действительно ли прогресс архитектуры состоит лишь в смене стилей и богов и нет ли тут основной ошибки, свойственной публицистам, которым хочется сказать: «Я первый поставил прогноз и дал направление, которое является несомненной истиной».

 

Мы, активные работники в архитектуре, должны глубже смотреть на вопросы архитектурного творчества. [...]

 

Если обратиться к настоящему времени с его огромным интересом к инженерному искусству, а также к связанному с ним промышленному строительству, и сделать выводы о том, что нарастает новый «стиль», подобный «элеваторам в Буфалло» *, что стиль этот грозит подчинить себе все виды строительства, включая и жилищное, и что в этом будет решение задач «современности», — то Этим будет сделана непоправимая ошибка, так как к некоторым видам строительства будет за уши притянут несвойственный им видимый конструктивизм, подобный «ампирной» колонке.

 

Задачи прогноза архитектурного творчества заключаются не в красивых цитатах, сравнениях, пророчествах и абстрактных определениях, а в разборе по существу как самих произведений в смысле формы и конструкции, так и назначения произведений в связи с экономичностью и практичностью — верными лозунгами настоящей эпохи. Только самое серьезное и вдумчивое отношение к архитектурному творчеству позволит нам найти на протяжении последнего 25-летия и отделить здоровые и «поустаревшие» произведения, проследить в них эволюцию творчества и определить полезные и вредные элементы для создания стиля «современности».

 

 

Понимание использования материалов, конструкция, гигиена должны послужить для выработки максимума лучших решений, и если эпоха богата хорошей школой и талантами, — мы можем получить бессмертные «классические» произведения, выражающие, быть может, в противоположных формах и пропорциях одинаковое понимание задач архитектурного творчества.

 

Переходя к нашей современности, можно указать на конкурс Дворца Труда для Москвы, где Московским Советом даны были директивы и пожелания выработки типа здания применительно к новому строительству СССР.

 

Специальная комиссия лишь формулировала задание, разработала его и сделала предпосылку о желании не пользоваться типами уже существовавших стильных концепций. Это было требование подлинной жизни, и мы видим, что этот конкурс начал оформлять конкретно смутные идеи, абстрактно бродившие в головах зодчих. Первая премия была дана неудачно из-за нескольких членов жюри, побоявшихся новаторства. [...]

 

[...] В строительстве с. хоз. выставки те же принципы незамаскированного конструктивизма, положенные в основу руководства всей архитектуры выставки, дали возможность некоторым лучшим зодчим отойти от слишком большой подражательности старым мастерам, а декораторам — выявить себя в стенописях-плакатах.

 

Сочетание новых конструктивных принципов с проработкой формы, питаясь насущными потребностями жизни, — только оно и может создать и стиль и эпоху. Всякое же подражание внешним конструктивным принципам, часто неподходящим для типа постройки, лишь упрочит за архитекторами звание рисовальщиков-декораторов, а не строителей.

 

Строительство монументальных памятников иногда требует не только четкости чертежа, но и скульптурности формы, и уничтожение этой скульптурности в архитектуре, как это мы наблюдали и довоенных реставрациях древнерусских памятников, приводило истинных знатоков к вполне понятным возмущениям.

 

Лучшие произведения архитектуры Греции можно рассматривать почти как памятники скульптурного резца. К этому же типу могут относиться и северорусские примитивы, не говоря уже о готике.

 

Нельзя, конечно, отрицать вкусового отношения эпохи к некоторым излюбленным мотивам — по этим признакам знатоки разбирают и датируют забытые памятники. Но это относится к массовому строительству, подражавшему лучшим образцам, вожди же движения создавали свои произведения, черпая от жизни, то есть получая задания главным образом от власти, обладавшей и средствами и инициативой. [...]

 

Обратимся к машине и ее влиянию на творчество зодчих, как здоровый принцип рациональности и динамики.

 

Принципы построения машины могучи, но не вечны. Мы видим, что устаревший паровоз кажется нам уже некрасивым, несмотря на логичность построения, а последний тип безрупорного граммофона, распространенный в Америке, имеет вид простой жестянки, укладывающейся в саквояжик и не имеющей никаких признаков могучих стимулов техники, его создавшей, тогда как устаревший рупорный граммофон по форме куда выразительнее. То же сравнение касается паровоза и тепловоза — последний имеет совершенно невыразительный тип моторного вагона.

 

Выразительность больше присуща задачам искусства, чем машине, а потому для архитектуры машина может дать пищу лишь как принцип, а не как тип.

 

В противовес Америке строительство Европы должно считаться часто с хорошими концепциями частей города. Для новаторов такие места бывают мало приемлемы, так как они их обязывают, стесняют. Если же не стесняться, то мы получим рядом с Большим театром в Москве бывш. магазин Мюр и Мерилиз в «английском стиле» только потому, что владелец фирмы — английского происхождения. Нельзя отрицать красоты контрастов, что мы наблюдаем в Ленинграде на набережных, при сочетании бывш. Зимнего Дворца с Адмиралтейством, но контраст также должен быть увязан в общую гармонию и по масштабу и по таланту зодчего.

 

В настоящее время пророческое око обращено к Америке, — свет архитектуры оттуда. Однако там самые высокие дома, но не самые высокие санитарные и гигиенические условия. Кроме того, Америка сама колеблется, так как последний проект города Генри Форда на реке Теннесси разрешает город в горизонтальном, а не вертикальном направлении. Предположим, однако, что вертикаль удержится, тогда, конечно, выкристаллизуется и тип «небоскреба», а пока это лишь прекрасная строительная техника и плохие архитектурные формы, заимствованные из известных памятников истории искусств. Не даром Корбюзье бросает такую фразу: «Послушаем советов американских инженеров, но убоимся американских архитекторов».

 

Да, надо ориентироваться на Запад, но не, потому, что мы бедны мыслью, а потому, что у нас пока мало средств и возможностей, и мы не можем учиться на жизненном опыте. Архитектура не так гибка, как живопись, музыка и театральное искусство лишь потому, что она связана с затратой больших средств, а опыты на чертежах мало убедительны; ясно выраженные строительные принципы ощутимы лишь на практике, в натуральном масштабе.

 

Для правильной постановки прогноза об архитектурном творчестве новой эпохи необходимо подвести прочные фундаменты для новых строительных идей, дабы молодое поколение зодчих не путалось в элементарных понятиях о стиле, красоте и конструкции. Нельзя также смешивать типы новой архитектуры со стилистической графикой на конструктивные темы.

 

Безусловно надо ковать новые формы как жизни, так и архитектуры, но не надо забывать, что нарочитая новизна во что бы то ни стало, поощряемая индивидуальной критикой, подбирает образцы по трафаретным приемам прежних художественных критиков, за немногими исключениями в большинстве самовлюбленных индивидуалистов. Вместо пользы новым идеям архитектуры она может причинить лишь зло, увлекая молодежь легким успехом трафаретных образцов, еще не проверенных жизнью в безусловно подходящих лишь для одного промышленного строительства. Отнимая своим объемом воздух и небо, архитектура не должна его загромождать унылыми скелетами зданий, хотя бы и логично построенных.

 

[...] В отношении архитектурного наследства народы Советского Союза дают нам богатейший этнографический материал местной архитектуры, прекрасно Завязанной с климатическими условиями. Материал этот не только не изжит в смысле форм архитектуры, но, напротив, совершенно сыр и примитивен. Его можно и должно развивать в самом современном масштабе, пользуясь им для тех же исканий новых форм. Интерес народов Запада к нашим проблемам будет гораздо интенсивнее, чем если мы будем пользоваться готовыми уже образцами от них же самих. [...]

 

Не надо забывать, что хорошая общественная архитектура является также и просветительным средством для масс, и средством чрезвычайно могущественным; массы архитектурой воспитывают свой вкус, а потому опрощенные формы скелетного типа будут не всегда понятны.

 

Борьба с устарелостью необходима, дряхлеющие формы должны быть обновлены, но процесс этого обновления должен встать на твердый деловой путь, лозунгом которого может быть искание новых форм не только в абстрактном пространстве. Не надо забывать, что зодчество есть частичное отражение жизни и устремлений всего СССР.