В текущем 1959 году мы отмечаем две памятные даты истории отечественной архитектуры: прошло 200 лет от рождения Андрея Никифоровича Воронихина и 175 лет от рождения Осипа Ивановича Вове, одновременно 125 лет со времени его смерти. Славные имена Воронихина и Бове — среди крупнейших в плеяде зодчих русской классической школы XVIII — первой половины XIX века и принадлежат ее двум последующим архитектурным поколениям; то, что свершало поколение Воронихина, достойно продолжило поколение Бове.

 

В лице Воронихина мы чтим память выдающегося представителя передовой русской архитектуры и художественной культуры рубежа XVIII и XIX столетий. Это был подлинный мастер, сочетавший в своем мастерстве профессиональное совершенство, широту творческого диапазона, прогрессивную устремленность творческих идей. Воронихин соединял в себе большого зодчего-градостроителя и смелого инженера-новатора, яркого живописца и изысканно-тонкого мастера малой, камерной художественной формы. Он неизменно впереди достижений своей эпохи; в градостроительно-прогрессивной идее композиции Казанского собора и в инженерно-сложных проблемах постройки этого грандиозного сооружения, в тонких, элегантных формах интерьера дома Строганова и в чарующе-изящном рисунке многочисленных проектов различной художественной утвари, в миниатюрном, поэтичном в своих эллинских формах фонтане на склоне Пулковой горы и в могучем портике Горного института на Неве.

 

Казанский собор (1801 — 1811) и Горный институт (1806—1811) — главнейшие произведения Воронихина крупного, градостроительного плана. С постройкой Казанского собора был создан один из центральных ансамблей классического Петербурга — площадь на Невском, род широкой экседры в охвате полукружья колоннад собора.

 

Знаменательна история проектирования этого сооружения. По воле Павла I новый собор на Невском предписывалось возводить по образцу собора св. Петра в Риме; царь желал видеть римскую кафедраль в своей столице. Был назначен конкурс на составление проекта между тремя избранными — это были Гонзаго, Томон и Камерон. Но эти мастера не сумели (или не посмели) оторваться от произвольно заданного образца, хотя абсурдность поставленного условия была очевидна. Их проекты по-разному делали попытку применить неприменимую здесь заданную схему собора и площади св. Петра в Риме.

 

После того как непригодность этих проектов стала явной, был представлен проект молодого и малоизвестного еще Воронихина. Отличие его проекта от ранее поданных было принципиальным. Замысел Воронихина не только смело отметал вздорные рамки поставленного условия; он утверждал иной, реалистический метод мышления в архитектуре. В основе идеи Воронихина лежала мысль о городе в целом, о требованиях, которые город, его жизнь, его история, его будущее предъявляли к постройке отдельного крупного здания. Воронихин сумел правильно прочесть этот никем не написанный диктат города в поставленной перед ним конкретной строительной задаче и этим широко, правдиво ответил в архитектуре Казанского собора прогрессивным требованиям жизни своего времени. Площадь на Невском (а не массив самого храма), как звено в парадной архитектуре улицы, главного «луча» столицы — так сформулировал Воронихин основную тему композиции. Смело заслонив основной объем собора широким раскрытием полукруга его колоннад, их могучими окончаниями закрепив опорные координаты площади, используя мотив монументальных колоннад как элемент застройки фронта улицы, зодчий архитектурой собора пространственно закреплял главную координату магистрали, тем самым по-новому, богаче раскрывал заложенную в плане Петербурга идею устремленности его «лучей» к золотой игле Адмиралтейства, и в этом указывал пути и возможности новых, более высоких форм развития архитектуры города как ансамбля.

 

Вместе с тем в архитектуре Казанского собора Воронихин выступает как поборник и создатель новой техники. Его прогрессивная конструкторская мысль идет по пути широкого и смелого внедрения металла в системы каменных конструкций сооружения. Это, в частности, позволило Воронихину — в остром столкновении с крупнейшими авторитетами — блестяще осуществить перекрытия широких проездов на флангах колоннады (применив пологий сомкнутый свод пролетом 7, 8 м), смелостью и новизной поразившие современников.

 

Большим новатором — и прежде всего в области художественных форм архитектуры — выступает Воронихин в Горном институте. В фасаде Горного, его портике, Воронихин утверждает поворот архитектуры тех лет к новой стилистической транскрипции античной классики. Но здесь мастер не только тонкий художник-стилист, как, впрочем, во всем, что чертила его рука. Горный институт Воронихина — пример неблагодарной, будничной задачи — на базе разрозненной мелкой старой городской застройки, на трудном ломаном участке создать единое сооружение, не ломая при этом старого,— и блестящего решения этой задачи зодчим.

 

Столь же значительно, как его крупные сооружения, богато, разнообразно творчество Воронихина в области малых форм архитектуры. Дача Строганова на Черной речке — первое произведение юного архитектора, внутренняя отделка строгановского дома на Невском, работы в Павловске — «Розовый» павильон. Кабинет во дворце с «Фонариком», серия загородных фонтанов, решетки, вазы, посуда, арматура, мебель — все это обширное наследие мастера несет на себе печать художественного совершенства, тонкой музыкальности и подлинной, большой человеческой теплоты.

 

Жизнь Андрея Воронихина — от крепостной юности в одной из уральских вотчин Строганова до последних лет зодчего,— полная лишений, личных жертв ради призвания и гигантского, героического труда, — это жизненный путь одного из лучших представителей русской интеллигенции того времени, человека большого таланта и большой культуры, страстно преданного своему искусству и в нем — подлинного патриота своей родины.

 

Таким же патриотом в своем творчестве был и замечательный зодчий Осип Иванович Бове. Вся его деятельность тесно связана с работой московской Комиссии от строений, осуществлявшей восстановление и реконструкцию Москвы после пожара 1812 года. На многом, что было создано в этот период в архитектуре Москвы — от крупных городских ансамблей до простых и экономичных жилых домов рядовой застройки, — лежит печать творческого дарования Бове. Ему принадлежит застройка главной из новых площадей реконструированного центра Москвы — Театральной, реконструкция Красной площади и много других работ.

 

Текущий год — юбилейный год и для крупнейшего творения Бове— здания Большого театра, которому в наступившем декабре месяце исполняется 135 лет с момента, когда это прекрасное здание впервые вышло из лесов и квадрига Аполлона на фронтоне его портика начала свой триумфальный бег навстречу времени.

 

Здание театра было выстроено Бове по переработанному им проекту А. Михайлова. Как опытный строитель, Бове, творчески подошел к присланному из Петербурга проекту: он не только уменьшил объем Здания в соответствии с реальными условиями строительства, но и сделал его более совершенным в конструктивном, эксплуатационном и художественном отношении. Здание получило больше удобств, простоты и выразительности.

 

Зрительный зал из 5 ярусов и партера, вмешавший более 2500 зрителей, во время балов увеличивал свою емкость до 4000 человек при помощи технического устройства, подымавшего покатый пол партера до уровня авансцены. Благодаря постепенному сокращению выноса ярусов и отсутствию опор балконов, укрепленных на кронштейнах, обеспечивалась хорошая видимость сцены. «Внутреннее украшение театра великолепно и со вкусом, — писали современники, — но главным достоинством его есть то, что сцена видима со всех пунктов почти единообразно и даже с верхних мест, откуда везде редко можно хорошо видеть, здесь ничего не скрыто. Должно отдать справедливость г. Бове: при самом строгом исследовании увидите Вы, что нет в сем театре места, которое бы не было обдумано, было неуместно и неудобно».

 

Строгий и величественный Большой театр был главным зданием Театральной [площади] — нового парадного центра Москвы, созданного Бове на месте заболоченного русла речки Неглинки. Застроенная с двух сторон однотипными классическими зданиями с господством Большого театра, огромная геометрически правильная площадь образовала крупнейший и единственный по своей цельности архитектурный ансамбль центра Москвы.

 

Претерпев значительные изменения после пожара 1853 года, Большой театр и поныне остается одной из архитектурных достопримечательностей Москвы.

 

Неотъемлемой частью нового центра Москвы стал Кремлевский (Александровский) сад, разбитый Бове вдоль кремлевской стены на месте взятой в трубу речки Неглинки. Украсив сад фонтанами, создав восхитившие москвичей грот и пандус для спуска с Троицкого моста, Бове проявил себя прекрасным мастером малых архитектурных форм.

 

Тонкий художник, Бове умел сочетать простоту и целесообразность архитектурного решения с красотой архитектурных форм и декора. Так, он создает изящные рисунки арматуры для лепных деталей Манежа (полностью не осуществлены) и вместе с тем выступает как опытный строитель в комиссии по обследованию повреждений и результатов перестройки сложной конструкции деревянных стропильных ферм этого здания.

 

Работая в тесном содружестве с известными инженерами Девисом, Бетанкуром, Де Витте и другими, Бове смело внедряет в своих постройках прогрессивные достижения строительной техники, будь то Большой театр с его сложным сценическим и конструктивным устройством или 1-я Градская больница, оборудованная по последнему слову техники и медицинской науки своего времени. Первая общественная больница Москвы, отметив осенью 1958 года 125 лет своего существования, продолжает оставаться одним из функционирующих больничных зданий и красивым архитектурным ансамблем города.

 

Как квалифицированный строитель, Бове исследует с инженером Янишем грунт на месте закладки на склоне Воробьевых гор архитектором Витбергом Храма Христа Спасителя в честь победы в Отечественной войне 1812 года и обосновывает невозможность его постройки, впоследствии подтвержденную специальной комиссией в составе видных московских зодчих и инженеров.

 

Возглавляя Комиссию от строений, в руках которой было сосредоточено все жилищное строительство города, Бове немало способствовал выработке определенных строительных правил, стандартов и типов жилых домов, которые не только создавали стилевое единство архитектурного облика отстроенного после пожара города, но и удешевляли строительство.

 

Проектируя сам, а также утверждая многочисленные проекты жилых домов, Бове сыграл выдающуюся роль в создании нового типа жилого дома — простого и экономичного, достигающего большой художественной выразительности при ограниченном наборе архитектурных форм.

 

Теми же чертами отмечены и такие уникальные дома Бове, как дом Гагарина (Книжная палата) на Новинском бульваре. С подлинным мастерством и художественным тактом сочетал Бове в этом небольшом по своему объему сооружении интимность и человечность жилого дома с триумфальностью и парадностью выходящего на городскую магистраль здания. Варварский налет фашистской авиации уничтожил прекрасное создание Бове, которое более ста лет украшало Москву.

 

Бове прошел большой творческий путь от безвестного ученика экспедиции Кремлевского строения до «главного архитектора» Москвы. Вдохновленный высокими патриотическими идеями, он сумел ответить своим творчеством прогрессивным устремлениям своего времени и в условиях крепостной России и гнета самодержавия подняться до разрешения больших архитектурно-градостроительных задач, которые не утратили своего значения и в наши дни.