Моё намерение состоит в том, чтобы не обучать так называемому лаконичному и геометрическому «современному стилю» Европы, а, скорее, ввести в существо самого метода мышления, который позволит рассматривать проблему в соответствии с конкретными обстоятельствами ее возникновения. Я хочу, чтобы молодой архитектор мог ориентироваться в любой обстановке; я хочу, чтобы он мог независимо создавать настоящие, оригинальные формы в тех технических, экономических и социальных условиях, в которых он окажется, вместо того чтобы навязывать заученные формулы окружающему, нуждающемуся в совершенно ином решении. Я хочу учить не готовым догмам, но подходу к проблемам нашего поколения, который должен быть непредубежденным, эластичным, оригинальным. Для меня было бы совершенно ужасно, если бы мое намерение вылилось лишь в умножение числа приверженцев «архитектуры Гропиуса». Чего я действительно хочу, так это заставить молодежь осознать, как неистощимы средства творчества, если использовать разнообразнейшую современную продукцию нашего века, и вдохновить эту молодежь на поиски собственных решений.

 

Я всегда ощущал известное разочарование, когда меня спрашивали о средствах и тайнах моей работы, в то время как интерес представляет передача моих основных переживаний и использованный при этом метод. Изучив обстоятельства и трюки, можно в короткое время достигнуть некоторых результатов; но эти результаты искусственны и неудовлетворительны, потому что они тем не менее оставляют студента беспомощным при столкновении с новой и' неожиданной ситуацией. Если его не научат воспринимать органическое развитие целого, даже самое широкое и искусное добавление современных мотивов, даже самые искренние намерения не помогут ему создать творческое произведение.

 

Мои идеи часто интерпретировались как вершина рационализма и механизации. Это дает совершенно ложную картину моих устремлений. Я всегда утверждал, что область удовлетворения духовных потребностей человека столь же важна, как и материальная, что достижение нового пространственного видения значит больше, чем техническая экономичность и функциональное совершенство объекта. Лозунг «красиво все то, что полезно» правилен лишь наполовину. Когда мы можем назвать человеческое лицо красивым?

 

Части любого лица соответствуют своему назначению, но только абсолютные пропорции и гармоничные краски по справедливости могут называться красивыми. То же и в архитектуре. Только абсолютная гармония технической функциональности и пропорций формы создает красоту. Именно этот критерий делает нашу задачу столь многогранной и сложной.

 

В руках архитекторов в большей степени, чем когда-либо,— средство, могущее помочь нашим современникам вернуться к естественной и разумной жизни, вместо того чтобы платить обременительную дань фальшивым богам фантазии. Можно ответить этому требованию, если взглянуть на свою работу под самым широким углом зрения. Совершенная архитектура должна быть воплощением самой жизни, что подразумевает проникновенное знание биологических, социальных, технических и художественных проблем. Но если подумать, то и всего этого еще недостаточно. Привести к единству все эти различные проявления человеческой деятельности дано лишь сильной личности, и как раз здесь средства образования могут нас подвести. И все же нашей высшей целью должно быть воспитание именно такого типа людей, которые сумеют охватить целое быстрее, чем их слишком рано поглотят узкие каналы специализации. Наш век породил миллионы специалистов; давайте создадим людей, видящих жизнь в целом. Давайте дадим дорогу людям видения!